Из царства необходимости в царство свободы

С переходом средств производства в общественную собственность устраняется товарное производство, а вместе с тем господство продуктов над производителями. Анархия общественного производства заменяется организацией его по заранее обдуманному плану. Прекращается индивидуальная борьба за существование. Таким образом, человек окончательно в известном смысле выделяется из царства животных и из звериных условий существования переходит в условия действительно человеческие. Жизненные условия, окружающие людей и до сих пор над ними господствовавшие, подпадают под власть и контроль людей, которые впервые становятся действительными и сознательными повелителями природы в той мере, как они становятся господами своих собственных общественных отношений. Законы их собственных общественных действий, противостоявшие людям до сих пор как чуждые, господствующие над ними законы природы вполне сознательно применяются ими и, следовательно, подчиняются их господству. Общественный строй, до сих пор являющийся людям как бы дарованным свыше природой и историей, будет тогда их собственным, свободным делом. Объективные, внешние силы, господствовавшие над историей, поступят под контроль человека. И только тогда люди начнут вполне сознательно сами создавать свою историю, только тогда приводимые ими в движение общественные причины будут иметь в значительной и все возрастающей степени желаемые действия. И это будет скачком человечества из царства необходимости в царство свободы. (Энгельс, Развитие социализма от утопии к науке, стр. 63, 1932 г.)

Царство свободы начинается в действительности лишь там, где прекращается работа, диктуемая нуждой и внешней целесообразностью, следовательно, по природе вещей оно лежит по ту сторону собственно материального производства. Как дикарь, чтобы удовлетворять свои потребности, чтобы сохранять и воспроизводить свою жизнь, должен бороться с природой, так должен бороться и цивилизованный, и он должен делать это во всех общественных формах и при всех возможных способах производства. С его развитием расширяется это царство естественной необходимости, потому что его потребности расширяются; но в то же время расширяются и производительные силы, которые служат для их удовлетворения. Свобода в этой области может заключаться лишь в том, что социализированный человек, ассоциированные производители рационально регулируют этот свой обмен веществ с природой, ставят его под свой общий контроль, вместо того чтобы, напротив, он как слепая сила господствовал над ними; в том, что они совершают его с наименьшей затратой силы и при условиях, наиболее достойных и адекватных их человеческой природе. Но тем не менее это все же остается царством необходимости. По ту сторону его начинается развитие человеческой силы, которая является самоцелью, истинное царство свободы, которое, однако, может расцвесть лишь на этом царстве необходимости, как на своем базисе. Сокращение рабочего дня — основное условие. (Маркс, Капитал, т. III, стр. 591 — 592, 1932 г.)

Фаталистическое понимание механистами необходимости

Понятию случайности противоположно понятие необходимости (причинной необходимости).

«Необходимо то, что неизбежно вытекает из определенных причин». Когда говорят, что такое-то явление было исторически необходимо, это значит, что оно неизбежно должно было произойти, вне всякой зависимости от того, хорошо оно или плохо. Когда говорят о причинной необходимости, то здесь нет ни малейшего намека на оценку события, на его желательность или нежелательность; здесь речь идет лишь о его неизбежности. Не нужно — как это иногда делают — путать два совсем различных понятия: необходимости в смысле желательности и причинной необходимости. Это две совершенно разные вещи. И когда говорят об исторической необходимости, то под этим разумеют не то, что желательно с точки зрения, скажем, общественного прогресса, а то, что неизбежно вытекает из хода общественного развития. В этом смысле исторически необходимым было как быстрое развитие производительных сил в конце XIX в., так и падение Римской империи или исчезновение так называемой критской культуры. Необходимое есть причинно обусловленное. Ни больше, ни меньше.

Теперь мы переходим к одному, довольно трудному вопросу все о той же необходимости.

Предположим, что у нас имеется перед глазами человеческое общество, которое за 20 лет возросло вдвое. Тогда мы вправе заключить (сделать вывод), что производство в этом обществе расширилось. Если бы оно не расширилось, то общество не могло бы увеличиться вдвое. Если оно увеличилось, значит, возросло и производство. Этот пример не нуждается сам по себе в дальнейших разъяснениях. Но что он представляет собой? Здесь мы особым способом отыскиваем причину общественного развития, — причину, которая представляется, как необходимое условие этого развития. Нет его налицо — нет и развития. Если есть развитие, стало быть, должно быть налицо и это условие.

Этот пример может навести вот на какие размышления. В начале книжки мы беспощадно изгнали телеологию. А теперь мы ее как будто сами вводим: «гони природу в дверь, она влетит в окно». В самом деле, как тут стоит вопрос? Для развития общества, для того, чтобы общество увеличилось вдвое, нужно чтобы выросло производство. Развитие и возрастание общества — цель, «телос». Развитие производства — средство для осуществления этой цели. Закономерность развития есть закономерность телеологическая. Мы как будто бы совершили таким образом прегрешение против науки и попали в поповские объятия.

Однако на самом деле здесь имеется нечто иное, и телеологией вовсе и не пахнет. В самом деле, мы здесь исходим из предположения, что общество возросло (в данном случае мы исходим даже из факта, что общество возросло). Но оно могло и не возрасти. И если бы оно не возросло, а, скажем, вдвое уменьшилось, тогда мы могли бы сделать точь-в-точь по такому же способу следующее заключение: так как общество вдвое уменьшилось, и притом уменьшилось от недоедания, значит, производство сократилось. Ни одному человеку, однако, не придет в голову видеть «цель» в разрушении общества. Никто не может сказать в этом случае: цель — уменьшение общества от недоедания; средство к этой цели — сокращение производства. Значит, тут нет ровно никакой телеологии. Здесь есть лишь особый прием отыскивания условий (причин) по результату (по следствиям).

Необходимое условие дальнейшего развития называется часто тоже исторической необходимостью. В этом смысле исторической необходимостью была французская революция, без которой капитализм не мог бы развиваться; или так называемое «освобождение крестьян» в 1861 г., без которого не мог бы развиваться дальше русский капитализм. В этом смысле является исторической необходимостью социализм, так как без него невозможно дальнейшее развитие общества. Если общество будет развиваться, — неизбежно будет социализм. (Бухарин, Теория исторического материализма, стр. 45 — 46, 1929 г.)

Возможность двух линий развития революции

На данной экономической основе русской революции объективно возможны две основные линии ее развития и исхода.

Либо старое помещичье хозяйство, тысячами нитей связанное с крепостным правом, сохраняется, превращаясь медленно в чисто капиталистическое, «юнкерское» хозяйство. Основой окончательного перехода от отработков к капитализму является внутреннее преобразование крепостнического помещичьего хозяйства. Весь аграрный строй государства становится капиталистическим, надолго сохраняя черты крепостнические. Либо старое помещичье хозяйство ломает революция, разрушая все остатки крепостничества и крупное землевладение прежде всего. Основой окончательного перехода от отработков к капитализму является свободное развитие мелкого крестьянского хозяйства, получившего громадный импульс благодаря экспроприации помещичьих земель в пользу крестьянства. Весь аграрный строй становится капиталистическим, ибо разложение крестьянства идет тем быстрее, чем полнее уничтожены следы крепостничества. Иными словами: либо — сохранение главной массы помещичьего землевладения и главных устоев старой «надстройки»; отсюда — преобладающая роль либерально-монархического буржуа и помещика, быстрый переход на их сторону зажиточного крестьянства, понижение крестьянской массы, не только экспроприируемой в громадных размерах, но закабаляемой к тому же теми или иными кадетскими выкупами, забиваемой и отупляемой господством реакции; душеприказчиками такой буржуазной революции будут политики типа, близкого к октябристам. Либо — разрушение помещичьего землевладения и всех главных устоев соответствующей старой «надстройки»; преобладающая роль пролетариата и крестьянской массы при нейтрализации неустойчивой или контрреволюционной буржуазии; наиболее быстрое и свободное развитие производительных сил на капиталистической основе при наилучшем, какое только мыслимо вообще в обстановке товарного производства, положении рабочей и крестьянской массы; — отсюда создание наиболее благоприятных условий для дальнейшего осуществления рабочим классом его настоящей и коренной задачи социалистического переустройства. Возможны, конечно, бесконечно разнообразные сочетания элементов того или иного типа капиталистической эволюции, и только безнадежные педанты могли бы решать возникающие при этом своеобразные и сложные вопросы посредством одних только цитаток из того или иного отзыва Маркса про другую историческую эпоху. (В. И. Ленин, Развитие капитализма в России, Соч., т. III, стр. 12 — 13, изд. 3-е.)