Правые уклонисты не стоят на точке зрения образования другой партии, и в этом их еще одно отличие от троцкистов. Лидеры правых уклонистов открыто признали свои ошибки и капитулировали перед партией. Но было бы глупо думать на этом основании, что правый уклонизм уже похоронен. Сила правого оппортунизма измеряется не этим обстоятельством. Сила правого оппортунизма состоит в силе мелкобуржуазной стихии, в силе напора на партию со стороны капиталистических элементов вообще, со стороны кулачества в особенности. И именно потому, что правый уклон отражает сопротивление основных элементов отживающих классов, именно поэтому правый уклон есть основная опасность нашего времени в партии.
Вот почему партия сочла необходимым повести решительную и непримиримую борьбу с правым уклоном.
Не может быть сомнения, что без решительной борьбы с правым уклоном, без изоляции его руководящих элементов мы не могли бы добиться мобилизации сил партии и рабочего класса, мобилизации сил бедноты и середняцких масс крестьянства на дело развернутого наступления социализма, на дело организации совхозов и колхозов, на дело восстановления нашей тяжелой индустрии, на дело ликвидации кулачества как класса.
Так обстоит дело с «левым» и правым уклонами в партии.
Задача состоит в том, чтобы продолжать и впредь непримиримую борьбу на два фронта как с «левыми», представляющими мелкобуржуазный радикализм, так и с правыми, представляющими мелкобуржуазный либерализм.
Задача состоит в том, чтобы продолжать и впредь непримиримую борьбу с теми примиренческими элементами в партии, которые не понимают или делают вид, что не понимают необходимости решительной борьбы на два фронта. (Сталин, Вопросы ленинизма, стр. 556 — 557, 559 — 562, изд. 9-е.)
Механистическая ревизия диалектического материализма
Отрицание марксистской философии механистами
Отчасти по привычке к обывательскому языку, отчасти под воздействием наших классовых врагов мы обычно под философией разумеем не что иное, как самое общее, цельное и стройное воззрение на мир, как что-то весьма мудрое, высокое, прекрасное и т. д. При этом, конечно, мы констатируем, что есть и так называемая «буржуазная философия», но что эта философия ложная, фальшивая, «не научная», а самая-де настоящая, научная, доподлинная философия, это — марксизм, это — «философия пролетариата». И мы создаем «философские» кружки, «философские» журналы, кафедры философии и т. п.
На самом же деле нельзя толковать о какой-то научной, революционной, коммунистической и т. д. философии, ибо такой философии нет и быть не может, как не может быть коммунистической, научной и т. д. религии, ибо философия — это не есть просто какое-то общее понятие для единого, цельного, стройного мировоззрения, а специфическое и очень определенное понятие буржуазного воззрения на мир, на человеческое общество и на познание. Всякая философия, как и всякая религия, в той или иной степени враждебна пролетариату и коммунизму...
Философия — это полувера в полуличного бога («абсолютная идея», «высший разум», «мировая воля» и т. п.) и это полунаука о полуматериальном мире (таковы основные типы новой философии, «метафизический материализм» XVIII века и «диалектический идеализм» XIX столетия).
Если выражение «религия социализма» нельзя иначе понять, как «деревянное железо», то смешивать науку и философию или называть марксизм философией это значит примерно то же, что не различать железа от железной руды или называть золото золотыми приисками.
Марксизм — это наука. Вот и все. Неужели этого мало?
А философию необходимо побороть и ликвидировать так же, как побороли мы и ликвидируем религию.
. . . . .
К. Маркс в XI тезисе о Фейербахе написал:
«Философы лишь объясняли мир так или иначе, но дело заключается в том, чтобы изменить его».
То есть: Маркс и Энгельс — не философы. Да они и быть таковыми не могли, как основатели науки в подлинном смысле этого слова...
В. И. Ленин, как и Плеханов, употребляет отжившую терминологию: «философия марксизма», «философские выводы естествознания» и т. д., однако такая терминология у Ленина, как и у Плеханова, является лишь рядом описок — не больше, так как все, что написал Ленин, есть не что иное, как, во-первых, беспощадная и сокрушительная борьба не только против религии, но и против философии во всех ее видах и формах, а, во-вторых, это плодотворнейшее развитие той самой науки, полный фундамент которой впервые в истории заложили Маркс и Энгельс...
И тем не менее, вопреки ясной сущности дела, вопреки ясным указаниям основателей марксизма, находятся коммунисты, которые во что бы то ни стало пытаются воскресить философию, дезинфицировать ее и подпереть ею марксизм. Но философия не только как система, но даже как термин, как «синоним» или «символ» опорочена и оскандалена нисколько не меньше, чем «социал-демократия», а потому вполне заслужила, чтобы и ее мы отбросили, как зараженное белье. (Минин, Журнал «Под знаменем марксизма» № 11 — 12 за 1922 г., стр. 185 — 187, 195. Курсив составителей.)
Исторический материализм продолжает то дело, которое в одной своей части выполнено философским материализмом, или, употребляя более ясное и прямое выражение, выполнено современным естествознанием; для марксистов не существует области какого-то «философствования», отдельной и обособленной от науки: материалистическая философия для марксистов — последние и наиболее общие выводы современной науки. (Степанов, Исторический материализм и современное естествознание, стр. 56 — 57, Гиз, 1924 г.)
Отрицание философского понимания материи механистами
...Мы теперь не можем согласиться с Энгельсом, который писал, что «материя как таковая, это — чистое создание мысли и абстракции». Точно так же я прямо признал, что мы уже не можем последовать за Энгельсом, который с большими сомнениями относится к стремлению естествознания отыскать единую материю как таковую и свести качественные различия к только количественным различиям состава тожественных мельчайших частиц».
В противоположность этому я писал, что в настоящее время «естествознание не стремится отыскать единую материю как таковую: оно уже находит ее... Материя как таковая чувственно существует для нас как отрицательные электроны и положительные ядра». (Степанов, Диалектический материализм и деборинская школа, стр. 39 — 40, Гиз, 1928 г. Курсив составителя.)
Энгельс и Ленин о философском понятии материи
Материализм и идеализм различаются тем или иным решением вопроса об источнике нашего познания, об отношении познания (и «психического» вообще) к физическому миру, а вопрос о строении материи, об атомах и электронах есть вопрос, касающийся только этого «физического мира». Когда физики говорят: «Материя исчезает», они хотят этим сказать, что до сих пор естествознание приводило все свои исследования физического мира к трем последним понятиям — материя, электричество, эфир; теперь же остаются только два последние, ибо материю удается свести к электричеству, атом удается объяснить как подобие бесконечно малой солнечной системы, внутри которой вокруг положительного электрона двигаются с определенной (и необъятно громадной, как мы видели) быстротой отрицательные электроны. Вместо десятков элементов удается, следовательно, свести физический мир к двум или трем (поскольку положительный и отрицательный электроны составляют «две материи, существенно различные», как говорит физик Пелла́, — Rey, I. с., р. 294 — 295). Естествознание ведет, следовательно, к «единству материи» (там же) — вот действительное содержание той фразы об исчезновении материи, о замене материи электричеством и т. д., которая сбивает с толку столь многих. «Материя исчезает» — это значит исчезает тот предел, до которого мы знали материю до сих пор, наше знание идет глубже; исчезают такие свойства материи, которые казались раньше абсолютными, неизменными, первоначальными (непроницаемость, инерция, масса и т. п.) и которые теперь обнаруживаются как относительные, присущие только некоторым состояниям материи. Ибо единственное «свойство» материи, с признанием которого связан философский материализм, есть свойство быть объективной реальностью, существовать вне нашего сознания. (Ленин, Материализм и эмпириокритицизм (1908 г.), Соч., т. XIII, стр. 213, изд. 3-е.)